Сейчас мне особенно не хотелось ни о чем думать. Просто плыть по течению обстоятельств и удивляться каждому сказанному слову Галлахера. Но чем дольше он доставал свой язык из жопы, тем больше я психовал и нервничал.
Бывший наркоман во мне не дремлет. Ведь раньше я приходил сюда только для того, чтоб прикупить травы и чего-нибудь для “друзей”, после чего, рассчитавшись, съебывал в несусветные дали, смешивая алкашку и наркотики, едва не доводя себя до интоксикации.
В каких местах я только не очухивался после запоев. В основном все это дело творилось в старых добрых трущобах, но наступали и дни, когда какой-нибудь богатенький торчок зазывал нас в свою охуительную квартиру в центре. Там происходили самые четкие вечеринки, которые я почти не помню. Но, как говорится, если ты не помнишь произошедшее, значит, все было просто волшебно. Утренний бодун, конечно, то еще дерьмо, но перед этим было пиздецки весело, поэтому жалеть не о чем. Как ни странно, я почти не скучал по всему этому. После реабилитации моя жизнь чертовски поменялась, несмотря на то, что я все еще бухаю в барах и шляюсь непонятно где. Все как-то по-другому. Иначе.
Но сейчас я, увы, не бухой, не накуренный и даже не уставший. Полный сил, грязный, вонючий бомж. О каком выпускном и экзаменах могут быть мысли, если я просыпаюсь не в чистой комнате в уютной постели, а хуй его знает где в мусорном баке. Кажется, где-то я свернул не туда.
Когда я щелкаю пальцами перед лицом шокированного донельзя Билли, он вздрагивает и осматривает меня внимательнее. Колбасит пацана все еще нереально, будто он под какими-то спидами или стоит голый на морозе в минус сорок. Сравнений можно привести множество, но факт остается фактом – он пиздец как охуел, завидев меня на пороге. Вот и все. Значит, какой-то трэшак все же произошел. И мне нужно знать, что именно. Восстановить эту чертову ночь по крупицам и понять, почему я все-таки не сожрал печенье и не оказался дома.
Галлахер тыкает меня в плечо, будто я какой-то полтергейст и со свистом выдыхает, осознав, что я реальный, а не плод его больного воображения. Пусть измазанный дерьмом и присыпан луковыми кольцами, но вполне себе живой.
Галлахер все еще молчит, но уже не стоит, словно восковая фигура в музее мадам Тюссо. Махнув, он ведет меня по какому-то обшарпанному темному коридору. Вся эта ситуация все больше и больше напоминает ужастик.
Из-за двери одной из комнат показывается забитая женщина и спрашивает, что здесь творится. Я исподлобья гляжу на мать Билли, пытаясь закрыть окровавленные шею, лицо и руки. Но, кажется, кудрявому совсем насрать на то, что его мамка сейчас видит. Он ссытся только батьку. Походу дела, со вторым родителем у них натянутые отношения. В семье не без урода, как говорится. Я тоже свою мать ссыкую, ничего в этом страшного нет. Хотя, иногда это чертовски бесит. В голове появляется отрывок, когда я ядовито отзываюсь об отношениях Галлахера с отцом. Жмурюсь и тру переносицу. Бля, кажется, я все-таки задел его за живое. Так и надо этому пидору.
Доведя меня до ванны, Билли провел инструктаж, как пользоваться раздолбанной сантехникой. Я вообще удивлен, что у него унитаз имеется. Думал, все тут срут на газетку, после чего подкладывают ее соседям под двери и поджигают, как делает временами Крис Торнтон. На данный момент мне насрать на то, сколько времени нужно ждать, пока сольется ржавая вода. Я бы и в луже помылся, если бы выхода не было. Просто хочется смыть с себя все это, избавиться от пиздецки пугающего видка и ощутить себя действительно живым, а не восставшим из мусорки трупом.
Кивнув на объяснения Билли, я запер дверь на слабо прикрученную щеколду, когда он ушел, и начал в темпе стягивать с себя грязную одежду. Куртка, футболка, драные джинсы, все полетело на загаженный пол. Включив воду, я даже не стал ждать, а просто поливал рыжую водицу себе на ноги, смывая грязь. Когда ситуация более или менее нормализовалась, я запихнул насадку для душа в специальный держатель и просто стоял под водой с закрытыми глазами, не шевелясь. Блаженство. Покайфовав минут пять, начинаю намыливать какое-то странное мыло и обливаться шампунем с ног до головы. Не убудет с этого ублюдка, продаст еще травы. Тщательно мою все места, чтобы не осталось ни капли грязи. Потом повторяю алгоритм действий. Все это время смотрю на дно ванны. Грязно-красная вода плохо уходит в забитый слив и кажется, будто я стою по щиколотку в крови. Жутко.
Закончив, вылезаю из ванны и вытираюсь полотенцем для ног, единственным, что здесь висит. Плевать, что оно грязное. Сейчас я чувствую себя как никогда чистым, словно перерожденный из пепла феникс. Все тело щипет и болит, но это ничто, в сравнении с тем, что было ранее. Смотрю на себя в запачканное зеркало и охуеваю от количества синяков и ссадин. Меня будто и правда школьным автобусом переехало. Ладно, хватит тянуть время. Пора уже узнать правду.
Надеваю трусы и хватаю одежду в руки. Пробежав босиком по грязному полу, собрав весь мусор на чистые стопы, забегаю в комнату Галлахера. По телу все еще стекают капли воды, а в тусклом освещении раны кажутся еще более страшными. Он сидит на кресле и дует, что не удивительно. После такого обосруна я бы тоже думал только о том, как бы побыстрее расслабиться. Он протягивает мне и я уже тяну руку, чтобы принять бульбулятор, но останавливаюсь.
- Нет, - говорю неожиданно для нас обоих, - завязал. Рассказывай, что было. Я нихуя не помню, - тут я чуть-чуть спиздел, но я ведь не совсем уверен, что это правда, так что за вранье можно не засчитывать.
Достаю из кармана кожанки две пачки печенья и одну кидаю на кресло Билли. Вторую оставляю себе и присаживаюсь на кровать мудака. Только сейчас понимаю, что до одури голодный. Как зверь раздираю пачку и пихаю в рот сразу несколько печенек, жадно жуя, будто кто-то собирается отобрать мою еду. Джон не делится едой блять.
- Какое число? Мы вообще виделись этой ночью? Надо бы тебе рыло начистить по-хорошему. Какой же уебок в мусорку-то кидает, не мог на дороге оставить? - возмущенно бубню с набитым ртом, все еще надеясь, что он меня просто вырубил.
